В свои двадцать девять лет швейцарский фигурист уже успел дважды стать чемпионом мира и завоевать серебро на Олимпийских играх в Турине. Личная жизнь Стефана Ламбьеля связана со швейцарским городом Лозанна, где он сейчас живет и тренируется. Кроме того, в этом городе у фигуриста он, когда выпадает свободное время, занимается с детьми от семи до шестнадцати лет. Делает он это с большим удовольствием, потому что ему нравится делиться своим опытом и направлять детишек в нужное русло.
На фото — Стефан Ламбьель
Несмотря на то, что в его родной стране фигурное катание не относится к самым популярным видам спорта, для Стефана оно стало самым любимым. По словам фигуриста, это случилось благодаря его старшей сестре, занимавшейся фигурным катанием в детстве, и он, глядя на нее, захотел делать то же самое. Мама, несмотря на то, что сначала посчитала этот вид спорта не совсем мужским, отвела Стефана в секцию, и, как только он впервые встал на лед, сразу начал мечтать о том, чтобы в будущем стать чемпионом мира.
Девушка, которая стала частью личной жизни Стефана Ламбьеля, тоже фигуристка. Это Каролина Костнер, которая, кроме всего прочего, является для Стефана еще кумиром и ориентиром, на творчество которой он старается равняться. Фигурист не любит вопросов о личной жизни, стараясь держать в тайне все, что касается жизни его близких, поэтому кроме того, что Каролина его лучший друг, от него добиться не удается. Известно, что некоторое время назад им пришлось расстаться - Костнер уезжала тренироваться в Лос-Анджелес, но потом они снова воссоединились, и теперь ничего не мешает их отношениям.
На фото — Стефан Ламбьель и Каролина Костнер
Много в личной жизни Стефана Ламбьеля связано и с Россией, в которую он часто приезжает со своим шоу. Особенно фигурист любит бывать в Санкт-Петербурге, с которым у него связано много самых приятных воспоминаний. В этом городе у Стефана масса друзей, и, когда он приезжает в Питер, то чувствует себя там очень комфортно. Одним из учителей швейцарского фигуриста является российский тренер Алексей Мишин, в шоу которого ему приходилось участвовать. Очень хорошо он знаком и с Тамарой Москвиной, перед которой просто преклоняется, считая ее необыкновенным человеком.
Кроме фигурного катания в личной жизни Стефана Ламбьеля есть и другие увлечения. Например, многие знают, что он много лет коллекционирует игрушечных божьих коровок, и уже потерял им счет. А еще Ламбьель хранит все свои сценические костюмы, в которых ему приходилось выступать в различных ледовых шоу.
Стефан Ламбьель. Биография
Стефан Ламбьель - швейцарский фигурист, который в течение двух лет подряд становился победителем чемпионата мира по фигурному катанию. Родился будущий покоритель спортивных вершин в городе Мартиньи (Швейцария) 2 апреля в 1985 году.
Впервые выступив на международных соревнованиях, Стефан моментально завоевал любовь зрителей, интерес и восхищение спортивных экспертов. От других участников соревнований его отличали высокая скорость и техническая точность исполнения, большое количество вращений со сложными позициями и необыкновенная харизма. Такое сочетание позволило Стефану в 2005 году безоговорочно стать победителем чемпионата мира.
Для фигуриста и его тренера Петера Грюттера московский чемпионат стал только началом, поскольку уже в следующем году на Олимпийских играх в Турине, Стефан Ламбьель стал обладателем «серебра». Об этой победе фигурист всегда говорит особенно эмоционально, утверждая, что эта медаль ему далась тяжелее чем на чемпионате мира, а потому для него она дороже «золота».
Чемпионат мира в Калгари 2006 года во второй раз вознес спортсмена на вершину пьедестала, сделав его двукратным чемпионом мира.
После такой блестящей победы Ламбьель временно пропадает из виду, не участвуя ни в каких турнирах в течение всего сезона 2006-2007. Общая накопившаяся усталость и потеря интереса к спорту не позволяет спортсмену выступать в полную силу. Став сначала обладателем «бронзы» на чемпионате мира 2007 года, а затем и вовсе пятого места в чемпионате мира 2008, Стефан принимает решение поменять тренера и переходит под начало Виктора Петренко. Но уже в середине 2008 года Стефан Ламбьель заявляет, что из-за полученной травмы ему придется покинуть любительский спорт.
С этого момента фигурист выступает в различных ледовых шоу. Его возвращение в большой спорт связано с желанием принять участие в Олимпиаде, для этого фигурист отвоевывает лицензию, становится обладателем второго места на чемпионате Европы в 2010 году, а затем занимает четвертое место в Олимпиаде.
После этого Стефан Ламбьель окончательно покидает спорт и становится прекрасным хореографом и тренером для юных восходящих звезд фигурного катания.
Фото. Стефан Ламбьель
– Стефан, давайте вернемся на несколько дней назад. Утро перед произвольной программой. Вы узнаете, что Евгений Плющенко снялся с соревнований из-за травмы. Можете передать свои ощущения в тот момент?
– С трудом, но попробую. Пустота. Я остался один. Дело в том, что мне нужен настоящий соперник. Такой, как Плющенко. Он для меня кумир. Если бы выступал Евгений, я бы откатался намного лучше. А с Брайаном Жубером соревноваться уже не так интересно. Не могу сказать, что я выступил совсем уж неудачно – все-таки два четверных прыжка я исполнил. Но психологически мне было невероятно трудно.
– Во время кульминации мужского турнира зал был практически забит до отказа. Сами понимаете, что зрители страстно желали стать чемпионом совсем не вам…
– Да, и это еще один фактор, который сильно меня беспокоил. Когда объявили о том, что Плющенко снялся, я так же, как и вы, услышал возмущенный гул. И жутко испугался, что после этого люди освистают и меня. Но потом увидел в руках у какого-то болельщика русский флаг с надписью Viva Lambiel. И понял, что могу понравиться публике. Мне кажется, у меня это получилось – зрители приняли мое выступление.
– Год назад на чемпионате мира в Дортмунде вы откатались не хуже, чем бронзовый медалист Штефан Линдеманн или даже серебряный – Жубер. Но на пьедестал не попали, что многие сочли большой ошибкой. Вам не кажется, что московская победа – в некотором роде компенсация за ту несправедливость?
– Наверное, так оно и есть. В мире фигурного катания все взаимосвязано. Хорошо, что я в Дортмунде стал четвертым, а не третьим. А то сидел бы здесь с серебром, а не с золотом…
– Если исходить из этой логики, не боитесь, что на Олимпиаде судьи отнесутся к вам как к человеку, уже получившему свой подарок?
– А чего бояться-то – что будет, то будет. В любом случае до Игр мне предстоит провести огромную работу. К примеру, улучшить тройной аксель, с которым я не справился здесь, в Москве. Еще быстрее вращаться. А ехать на Олимпиаду мне все-таки будет приятнее в звании чемпиона мира, чем без него.
– Кстати, насчет вращений. В мире Швейцария знаменита своими часами, сыром и шоколадом, а среди фанатов фигурного катания – феноменальными мастерами вращений на льду. Достаточно назвать такие имена, как Дениз Бильман, Люсинда Ру или, не сочтите за лесть, Стефан Ламбьель. Как это у вас так получается?
– А вы не догадываетесь? Объедимся лучшего в мире шоколада и давай вращаться… Если серьезно, то все дело, конечно, в работе. По крайней мере у меня. Не могу сказать, что мои вращения – дар свыше. Я им научился. И вообще посмотрите на «бильман» Ирины Слуцкой – она прекрасно научилась его делать. Значит, ничего невозможного здесь нет.
– Три года назад на чемпионате Европы в Лозанне вы стали главным открытием турнира именно благодаря вращениям. Но «знающие люди» сказали – без прыжков не быть парню чемпионом. Прыгать научились вы очень быстро – уже через два года. Не хотите кому-нибудь за это сказать спасибо?
– Хочу, и сами знаете кому (улыбается). Алексей Мишин, безусловно, мне очень помог. Заставил по-новому взглянуть на тренировки. Без помощи Мишина, конечно, мне бы не удалось так быстро подняться на вершину, но хочу заметить, что я и сам очень много работал. И мой постоянный тренер – Петер Грюттер – помог мне не меньше.
– В чем же конкретно состояла помощь Мишина? Техника или психология? Одевал ли он вас в свой знаменитый «жилет»?
– Нет, с Профессором я занимался без специальных приспособлений, которые, кстати, есть и у Грюттера. Мишин наносил «точечные удары» – сразу говорил, что я делаю не так, какие компоненты нужно исправить. У него фантастическое умение мгновенно видеть ошибки – мало у кого оно есть. Я доверял ему, как самому себе.
– Начало сезона выдалось для вас таким трудным – хоть караул кричи. Вы получили травму, рискнули сделать операцию, уходили от тренера и снова к нему возвращались…
– Насчет операции – у меня не было выбора. Я порвал мениск и кататься просто не мог. Поэтому пришлось оперировать. Потом поставил себе неудачную программу – под саундтрек из фильма «Шоу Трумана». Докатился до того, что сам стал чувствовать себя как герой этой картины. Пытался что-то поменять – ушел от тренера, но затем понял, что сделал ошибку и вернулся назад. К счастью, Грюттер согласился снова со мной работать. Мое настроение поменялось, и я решил сделать новую программу – под музыку из «Короля Артура». Она подходит мне намного больше.
– А как вообще попали в фигурное катание? В Швейцарии это все-таки не самый популярный вид спорта…
– Благодаря своей сестре. Она старше меня на три года. В детстве она занималась фигурным катанием, и однажды я сказал маме, что хочу делать то же самое. Мама, правда, вначале не согласилась – она видела меня великим хоккеистом, а не фигуристом. В ее представлении фигурное катание – вид спорта для девочек. Но я, как только надел «фигурки», понял, что никаким хоккеистом не буду. Обожаю творить, создавать спектакли, поэтому фигурное катание – мой вид спорта. И чемпионом мира я мечтал стать с детства. Много раз представлял себе, как с золотой медалью кланяюсь публике.
– Почему же тогда не выбрали балет? Там тоже есть и спектакли, и публика, и при этом не надо больно падать на лед.
– Падать на лед – не так и плохо. Это в некотором смысле освежает. А вообще, конечно, балет – это тоже здорово. Там тоже есть чувство полета, но на льду оно куда острее. Кстати, я побывал на экскурсии в Большом театре и сфотографировался с балеринами. Очень там понравилось.
– Необычная хореография – отличительная черта всех без исключения ваших программ. И, главное, ваши интерпретации всегда гармоничны. Откуда это у вас?
– Я просто слушаю музыку и потом ее дополняю. Например, моя первая яркая программа – под музыку Cirque du Soleil («Цирк Солнца». – «НИ») – была насыщена южными мотивами. Говорят, мне удалось их хорошо передать. Наверное, благодаря тому, что у меня мама португалка.
– О, так вы, наверное, болеете за сборную этой страны?
– По футболу – безусловно (смеется). Так вот, возвращаясь к хореографии, хочу сказать, что ее основа – сама жизнь. Я вдохновляюсь тем, что вижу каждый день вокруг себя. А затем, как настоящий художник, беру холст, краски и создаю на льду картину...
– У каждого художника есть Муза. А ваша Муза – не та ли фигуристка, с которой вы постоянно проводите время, яростно за нее болеете, кричите и размахиваете итальянским флагом?
– Ваш намек понятен (улыбается). Да, Каролина Костнер – моя муза. Она – мой жизненный ориентир. Но на мое творчество, кроме Каролины, влияют и друзья, и семья, и, как я уже сказал, все, что я вижу вокруг.
– Значит, сообщения швейцарской прессы о том, что в вашей личной жизни произошли кардинальные изменения, беспочвенны?
– Каролина была и остается моим лучшим другом. А насчет личной жизни – все-таки она потому и называется личной, что касается только меня.
Пришло время молодых на льду, считает спортсмен, которому только что исполнилось двадцать шесть
Несмотря на то что швейцарский фигурист еще год назад заявил о своем уходе из спорта, он остается столь же популярен среди любителей фигурного катания. На ледовом шоу в поддержку народа Японии, которое состоялось в Петербурге 2 мая, Ламбьель сорвал даже больше аплодисментов, чем прибывшие из Москвы победители и призеры чемпионата мира.
Фигурное катание — это для девчонок
— Стефан, вы настолько популярны среди своих фанатов, что, говорят, встретив вас где-нибудь вне льда, они восклицают, не веря своему счастью: «Неужели это он? Невероятно!»
— Ну это вы преувеличиваете (смеется)!
— Во-первых, нисколько. А во-вторых, вполне возможно, что счастья лицезреть вас на льду у любителей фигурного катания могло и не быть. Ваша мама ведь хотела сделать из вас хоккеиста?
— Дело в том, что она родом из Лиссабона. И что хоккей, что фигурное катание она впервые увидела по телевизору, лишь когда переехала в Швейцарию, выйдя замуж за моего отца. И у нее сложилось впечатление, что фигурное катание — это для девочек, а настоящее мужское занятие — это хоккей. Да и на катке, где стала заниматься фигурным катанием моя старшая сестра Сильвия, катались только девчонки. Ну, моя мама, возможно, и подумала, что я должен заниматься хоккеем, чтобы быть в компании мальчишек.
— Питерский фигурист Артур Гачинский на тренировках иногда ловко орудует хоккейной клюшкой: в тренировочных «шуточных» матчах он даже стоит на воротах. И в футбол играет — за одну команду с Евгением Плющенко...
— Но меня хоккей не интересовал абсолютно. Я в детстве всегда хотел танцевать, делал это, даже когда был один дома. А фигурное катание — не только спорт, это также и шоу. Ты один в центре льда, и к тебе приковано все внимание. Впрочем, может быть, мама просто боялась, что мой отец откажется платить за мои уроки фигурного катания, что было существенно дороже хоккея. Но именно отец сказал: «Если Стефан хочет заниматься фигурным катанием, то пусть занимается». А поскольку в городке Саксоне, где мы тогда жили, не было ни хорошего катка, ни хороших тренеров, то моя мама нашла Петера Грюттера в Женеве. И каждый день возила меня туда и обратно на машине, два часа в один конец. Так что успешной карьерой фигуриста я прежде всего обязан своим родителям.
Отношения с тренером — как с любимой или с родителями
— А еще вашему наставнику Петеру Грюттеру — первому и фактически единственному. Не много найдется примеров, когда тренер работает с учеником с самого начала и до конца его спортивной карьеры.
— Петер научил меня в фигурном катании всему, что я умею. Видели бы вы, как он работает с детьми! Он точно знает, что каждому его ученику, чтобы стать прекрасным фигуристом, нужно прежде всего хорошо кататься. Ибо наш спорт называется «катание», и не прыжки в нем главное. А Петер учит чувствовать коньки, их лезвия, ребра, чувствовать равновесие. Он всему этому учит своих учеников, и это помогает в будущем — исполнять прыжки и вращения, помогает расти как фигуристу. И я должен сказать Петеру огромное спасибо, ибо без него я бы не был сегодня здесь.
— Однако и вы дважды за карьеру пытались сменить тренера…
— Что было, то было. Вы знаете, отношения с наставником — они как отношения с любимой или же с родителями: иногда необходимо сделать шаг в сторону, чтобы их сохранить, понять: «О боже, какой я был глупый — я же не могу без них». Вот и от тренеров рассчитываю получить некие новые вибрации, дополнительный опыт.
— Вашим тренером мог стать и Алексей Мишин?
— Да, я его просил об этом году в 2005-м, но он сказал, что это невозможно. Оно и понятно — он готовил к Олимпиаде в Турине Евгения Плющенко. Тем не менее Алексей Николаевич оказал мне огромную помощь в совершенствовании прыжков.
В Петербурге люди страстные, с душой художника
— Но если бы Мишин взял вас в ученики — вы готовы были переехать в Санкт-Петербург, постоянно жить в России?
— Конечно же! Я ведь приезжал сюда несколько раз, на тренировочные сборы с ним. Мне по-настоящему нравилась жизнь здесь, в Санкт-Петербурге. И я был готов сюда переехать. Знаете, когда я впервые приехал в Петербург на сборы у Мишина, мне было лет 16, и я отправился один гулять по Невскому проспекту — это дало мне столько вдохновения! Это так здорово — жить в вашей стране, с такой богатой культурой, богатой историей! А в Петербурге люди просто особенные, у них такое большое сердце! При этом они страстные, и у них душа художника. Мне встречались именно такие люди. Ваши фанаты очень страстные, но и мое катание, думаю, не менее страстное. Фигурное катание — это моя страсть, и это общее у меня с моими российскими поклонниками. Наша любовь к фигурному катанию.
Я добился всего, чего хотел
— Все ваши поклонники, в том числе и российские, были чрезвычайно разочарованы, когда вы объявили о завершении карьеры. Однако у них все равно надежда остается: вы ведь уже дважды объявляли о завершении и, однако, возвращались. Да и молоды вы еще, 26 в апреле исполнилось. Так что даже через три года, в Сочи, вы будете еще в расцвете лет.
— Я люблю фигурное катание безо всяких ограничений: обожаю тренироваться каждый день, это мой мир, то, ради чего я родился. Но я не сомневаюсь, что в спорте достиг всего, на что был способен. И теперь наслаждаюсь жизнью артиста на льду. Кроме того, похоже, мое поколение фигуристов себя исчерпало. Мне всего 26, но я не вижу себе места в элите. Настало время молодых.
— Однако многие ваши сверстники с вами не согласны — прежде всего Евгений Плющенко. Да и Бриан Жубер тоже. Они надеются выступить в Сочи и победить.
— Из правил всегда есть исключения. Если Женя и Бриан действительно этого хотят, я могу только сказать им: «Дерзайте! И работайте, работайте, работайте!» Но выбранный ими путь страшно тяжел. Если он приведет их к успеху, то я, безусловно, порадуюсь за них.
Испытания делают нас сильнее
— С Японией, в поддержку которой вы катались в петербургском шоу, вас связывают и личные отношения: одиночник Дайсуке Такахаши — ваш близкий друг...
— ...Кстати, я с ним работаю в качестве хореографа. А жуткая трагедия японского народа прошла через мое сердце. Я часто был в Японии, знаком с ее культурой и восхищаюсь народом этой страны. Они сейчас не опускают рук, терпеливо и напряженно работают в страшных условиях. И я желаю им не терять веры. Потому что бог посылает испытания, после которых человек становится только сильнее.
— Вы верующий человек?
— Да. И у меня бывали испытания в жизни — к счастью, не такие трагические. Но травма для спортсмена — тоже трагедия: она ставит под угрозу карьеру. Больше года я пытался преодолеть ее последствия.
Люди слишком часто зацикливаются на том, что с ними произошло, терзают себя вопросами о причинах. А всего-то нужно сказать себе: «Хорошо. Это произошло, и ничего не изменишь». Надо принять лучшее решение, извлечь верные выводы. Поэтому желаю японцам пройти испытание. Уверен, они быстро найдут выход.
Серебряный призер Олимпийских игр 2006 года, двукратный чемпион мира в мужском фигурном катании рассказал в интервью специальному корреспонденту "Р-Спорт" Елене Вайцеховской о том, что сподвигло его стать тренером, ответил на вопрос, почему нельзя дважды войти в одну реку, одобрил решение чемпиона ОИ-2014 исполнять в олимпийском сезоне старые программы, а также объяснил, почему вредно думать на льду.
"Нашел дело, которым хотел бы заниматься до конца жизни"
Хорошо помню, как семь лет назад, уже уйдя из любительского спорта, вы сказали мне в интервью, описывая свои чувства: "Было совершенно непонятно, что делать дальше, куда идти, чем заниматься. С одной стороны, я вроде бы и мечтал о том, как начну после Игр выступать в шоу, что этих шоу будет много, но в тот момент не мог понять, хочу ли этого. И чего вообще хочу". Сейчас могу признаться: меньше всего я ожидала, что вы когда-либо захотите стать тренером.
Семь лет… Даже трудно поверить, что уже столько времени прошло. Но я успел понять за эти годы главное: насколько важным для меня является фигурное катание. Оно - вся моя жизнь, и я не хочу никакой другой жизни. Когда в 2010-м я завершил соревновательную карьеру, почти сразу стал участвовать во всевозможных семинарах, ставить программы. И, знаете, как-то быстро почувствовал, насколько это здорово - учить других. Объяснять фигуристам какие-то вещи, до которых сам дошел достаточно длинным путем, предостерегать их от ошибок, которые я совершал на этом пути.
Тренерская же работа начиналась с того, что я стал помогать Питеру Грюттеру, своему тренеру. У него на тот момент катались двое интересных юниоров - брат и сестра Боденштайн, и Грюттер доверил мне с ними заниматься. Чуть позже ко мне обратилась мама этих детей и сказала, что очень просит, чтобы я продолжил работу с Ноем и Ноэми, поскольку у нее не всегда получается возить их из Лозанны, где жила семья, в Женеву к Питеру. Я согласился. Параллельно с этой работой продолжал кататься сам.
Еще через какое-то время понял, что в тренерской профессии нашел для себя дело, которым хотел бы заниматься до конца жизни. Мне нравится делиться с людьми тем, что знаю сам, нравится разбирать все эти механизмы, трансформирующие движения тела в скольжение. С одной стороны, это очень творческая работа, с другой - фантастический обмен энергией с теми, с кем работаешь. Все это - колоссальный драйв. Хотя я прекрасно вас понимаю: если бы кто-то в мою бытность спортсменом сказал, что я стану тренировать, я бы и сам не поверил.
Рискну процитировать вам , с которой вы занимались в Шампери прошлым летом. В интервью она рассказывала о вашей совместной работе так: "Стефан начинает быстро-быстро накручивать какие-то шаги, мы с Алексеем Урмановым стоим, раскрыв рты, и вообще не понимаем, как он все это делает. Потом я прихожу в себя, прошу повторить, он повторяет и делает все вообще по-другому. Причем иногда даже не отдает себе в этом отчета, поскольку не запоминает ни шагов, ни их очередности".
Ну, не так уж чтобы совсем по-другому… Возможно, иной была манера исполнения, и этому я тоже учу своих студентов. Объясняю: в фигурном катании важно не то, что ты делаешь, а то, как ты это делаешь. Твиззлы может выучить кто угодно, причем на любой уровень сложности, для этого достаточно показать ребенку как правильно выполняется нужное движение и затем повторить его несколько сотен раз. А вот сделать элемент так, чтобы у зрителей захватило дух, - это искусство. Поэтому я не учу выполнять некий набор движений, я учу чувствовать эти движения, чувствовать и понимать музыку, чтобы человек мог кататься так, чтобы каждый элемент сиял, притягивал внимание. В моем понимании именно в этом кроется красота фигурного катания. Ну да, возможно я не совсем точно повторял те шаги, которые показывал Юлии, но ведь в одну воду нельзя войти дважды, так? Даже два проката, которые ты делаешь с разницей в один день, не бывают похожи друг на друга. Для меня катание всегда было чем-то магическим и одновременно очень честным. На льду ты не соврешь. И никого не обманешь.
- Сейчас вы по-прежнему работаете с Грюттером?
Вам ведь доводилось ставить программы очень известным спортсменам, каждый из которых наверняка не отказался бы продолжить с вами сотрудничество. Почему вы предпочли этому малоизвестных юниоров?
Я работаю с теми, с кем начинал. Ноя и Ноэми я тренирую с 2012 года. С того самого времени, когда они умели прыгать лишь одинарные прыжки. Ной на моих глазах начинал осваивать двойные, и это было страшно занимательное зрелище. Достаточно много моего тренерского времени занимают те, кто специально приезжают ко мне в Шампери. Мне кажется, фигуристам просто нравится обстановка: полное спокойствие, но в то же время абсолютно все необходимое, чтобы тренироваться.
Когда ко мне приехал Денис Васильев, он был травмирован. Я не доктор, как вы понимаете, и не физиотерапевт, но сам много раз проходил через травмы, знаю, что это такое, и могу подсказать, как можно быстрее справиться с этой ситуацией, к кому обратиться. Связей, чтобы организовать процесс, у меня вполне достаточно. Та ситуация тоже была для меня хорошим опытом. Я понял, что тренер не может замыкать все вопросы на себя. Подготовка спортсмена - командная работа, и ты никогда не знаешь, сколько специалистов тебе в этой команде понадобится -- слишком много всего может произойти в тренировочном процессе. Сейчас я знаю, что при необходимости всегда могу обратиться к Саломе (бывший хореограф Ламбьеля Саломе Брюннер), к Питеру. Им я могу доверить любого из своих спортсменов, если мне вдруг приходится куда-то уезжать. Получается своеобразный паззл, который мы складываем совместными усилиями.
Все равно не понимаю: вы всегда так любили выступать перед публикой, могли бы кататься и кататься, периодически приглашая различных звезд в свой летний лагерь, а не проводить на катке дни напролет, ломая голову над тем, как научить начинающего спортсмена делать тройной прыжок…
У меня достаточно много свободного времени. Его не хватает на не связанные с фигурным катанием вещи, ну так эти вещи и не слишком меня интересуют. Я по-прежнему выступаю в шоу, сам придумываю себе показательные номера и даже выкраиваю время для собственных тренировок. Более того, совершенно не собираюсь от всего этого отказываться - слишком большое удовольствие по-прежнему получаю от катания.
"Нравятся люди, которые рискуют"
Когда-то вы были в первых рядах тех, кто начинал осваивать четверные прыжки. Сейчас уже говорят о том, что скоро все прыжки в мужских программах станут четверными. Вам нравится эта тенденция?
Мне вообще нравятся люди, которые рискуют. Когда ты толкаешь себя вперед, ты растешь, развиваешься. В то же самое время я всегда был сторонником сбалансированных программ. Сейчас мне иногда кажется, что этот баланс нарушен.
- А чьи программы представляются вам наиболее сбалансированными?
Хотите, чтобы я назвал вам имя?
- Конечно.
Из того, что я видел, мне очень понравилось выступление в Братиславе на турнире Ондрея Непелы. Ее короткая программа. Там есть все: сложный технический контент, эмоции, характер. Еще мне нравятся обе программы Дениса (Васильева). Как только он включит в программы четверные прыжки, мир получит фигуриста, которому есть, что сказать на льду. Денис прекрасно чувствует музыку, прекрасно ее интерпретирует. Современному фигурному катанию нужны спортсмены, способные заставить лед плавиться.
- Как вы относитесь к идее Юдзуру Ханю взять для олимпийского сезона две старые программы?
Поначалу сильно сомневался в правильности этого шага. А потом встретил Ханю на его катке в Торонто, и он попросил меня взглянуть на его произвольную. Честно говоря, я был потрясен тем, как Ханю интерпретирует музыку, насколько он точен в акцентах - ничего подобного даже близко не было два года назад, когда он катал Seimei впервые. Как раз тогда я задумался о том, что подобная переработка старых программ позволяет увидеть внутренний рост фигуриста. То же самое могу сказать о короткой программе Ханю на музыку Шопена. Она стала гораздо более зрелой и, соответственно, интересной.
Я бы сказала нечто подобное относительно "Дон Кихота" Алины Загитовой: в этом сезоне ее программа производит куда более сильное впечатление, нежели в прошлом. Так что решение оставить столь выигрышную постановку еще на один сезон кажется мне абсолютно оправданным.
Согласился бы с вами, если бы не возраст Загитовой (15 лет). Ханю - олимпийский чемпион, двукратный чемпион мира, обладатель всех мыслимых и немыслимых рекордов, а ваша фигуристка - всего лишь маленькая девочка, которая находится в самом начале карьеры. В этом возрасте нужно расти, развиваться, пробовать новые образы, а не оставлять одну и ту же программу на второй сезон лишь потому, что она получилась удачной. В чем тут вызов? Безусловно, это удобно, требует меньше затрат, но спортсмен не должен рассуждать такими категориями, когда находится в начале пути.
На ваш взгляд, нужно ли стремиться переносить все прыжки во вторую часть программы, как это делает Загитова? Или может оказаться выгоднее прыгать их в более свежем состоянии, чтобы получать более высокие надбавки за качество элементов?
Определенный здравый смысл в таком варианте имеется. Что иногда происходит сейчас: если фигурист имеет последний стартовый номер, то ему становится очень удобно катать программу с прыжками во второй половине. Потому что первую половину программы он, по сути, разминается. Но я не хочу смотреть, как спортсмен разминается, я не за этим пришел на каток. Такие программы скучны и предсказуемы.
Они и без этого предсказуемы, и это я считаю еще одной проблемой. Элементы, которые фигурист должен показать на льду, практически у всех идентичны. Более того, все знают, какими именно чертами определяется уровень сложности того или иного элемента, и повторяют их из программы в программу. У нас в программе три вращения, соответственно, черт должно быть 12. И все они тоже одинаковы. Как только фигурист начинает делать, допустим, вращение в заклоне или со сменой ног, все сразу понимают, какими чертами эти вращения будут сопровождаться. Поэтому сидят и ждут: а вдруг случится что-то непредсказуемое?
Это, собственно, к вопросу, куда мы движемся в нашем виде спорта. С моей точки зрения, уже уткнулись в некий творческий тупик. И нужно срочно принимать меры, чтобы сделать общую картинку хоть немного более интересной. Живой.
- Как много олимпийских постановок вы сделали в нынешнем сезоне?
Летом я работал с вашим спортсменом Михаилом Колядой, и мы сделали дорожки шагов к обеим его программам. Для Дениса (Васильева) короткую программу придумал и поставил я сам, а произвольной занималась Саломе. Еще работал с Майей и Алексом Шибутани - подкинул им некоторые идеи для обоих танцев.
- Американцы приезжали к вам в Шампери?
Да, сразу после чемпионата мира. Еще я работал с Семой Уно над интерпретацией его программ. Вот, пожалуй, и все мои "олимпийцы". Возможно, в их число войдет еще девочка из Латвии Диана Никитина, если сумеет пройти квалификацию. Ей тоже ставили программы мы с Саломе. На мой взгляд, это довольно много, учитывая мою тренерскую деятельность и занятость в шоу.
Помню, как однажды вы работали с Евгением Плющенко и заметно расстроились, увидев, что от вашей хореографии в его программе осталось не слишком много. , как я слышала, тоже внес определенные изменения в те дорожки шагов, которые предложили ему вы.
Это совершенно другая история. Миша, как я уже успел увидеть на тренировке перед началом соревнований, сохранил наиболее сложные фрагменты дорожек, и я рад, что он это сделал. Потому что сложная работа - это вызов, это заставляет напрягаться, думать, а значит - развивает спортсмена. Проблема пока в одном: делая все эти пока еще сложные для себя шаги, Миша постоянно контролирует, как именно он выполняет то или иное движение. Такие вещи мой глаз сразу ловит. Катать программу нужно с удовольствием, с легкостью, особенно такую программу, как "Элвис Пресли". Только тогда это способно завести зал по-настоящему. А когда ты слишком напряженно думаешь о том, что делаешь на льду, сразу начинаешь путаться и ошибаться.